Это и есть Петра.Путешествие

Я иду по узкому ущелью. Иду давно, уже с полчаса. Над головой узкая ломаная полоса черного звездного неба. Если скалы наверху смыкаются, она исчезает. Тишина абсолютна - нас тут десятка три таких вот идущих по ущелью, но никто не смеет хихикать, курить, рассказывать анекдоты, чихать или шумно глотать пиво; все молчат, и только песок слегка шуршит у нас под ногами. Темно; мрак лишь чуть-чуть разгоняют маленькие свечи, расставленные на расстоянии метров десяти одна от другой,света достаточно, чтобы не упасть и чтобы иногда из тем¬ной стены выхватить фрагмент резьбы: тут, видимо когда-то был алтарь, а здесь чудесно сохранилась барельефная нога давно исчезнувшего верблюда. Мы идем в «Петру», ночную Петру, значит. Того, что мы видели днем, оказалось маловато.
Петру, город, спрятанный в скалах, построили набатеи - пару тысяч лет назад жил в Иордании этот народ. Веками вырезали они свои храмы и украшали пещеры, считая, что их город стопроцентно неприступен: пяток мальчишек, засевших в длинном ущелье, ведущем в Петру, сможет закидать камнями и обратить в бегство многотысячную армию захватчика. До поры до времени так и было - пока не пришли римляне. Перед ними Петра не устояла.
Впрочем, римляне тоже украсили город - построили несколько храмов, сохранившихся в виде достойных руин; потом рухнула и Римская империя, и со временем античная Петра превратилась в легенду. К началу XIX века мало кто верил в ее существование - кроме швейцарского путешественника Иоганна Людвига Буркхардта, который добрался до потерянного города и заново открыл для мира Петру.
Буркхардт тоже шел этим ущельем - толь¬ко вряд ли его путь кто-то заботливо осветил свечами. Да и вообще ему, наверное, было труднее, чем нам. Зато он нашел Сокровище.
Сокровище Индианы Джонса

Трудно найти на земле человека,
который ни разу не видел бы
Сокровище Петры. Потому что Я
трудно найти человека, который не
видел бы фильм про «Индиану
Джонса и последний крестовый
поход». Помните, там Индиана
долго скачет на лошади по уще-
лью, а потом вылетает к древне-
му, высеченному в скале храму?
Это ущелье и есть дорога к Петре,
а тот храм и есть Сокровище.
Сейчас, ночью, вся песчаная  площадь перед Сокровищем тоже  уставлена десятками свечей. Но  тишины уже нет - среди свечей на  стуле сидит старик в бедуинской одежде и с помощью пронзительного музыкального инструмента, состоящего из ет в небеса странную, тревожную и рвущую душу мелодию. Сокровище кажется бесконечным - чуть освещенное внизу, вверху оно теряется в темноте и сливается с окружающими скалами. В компании этого старика, этого Сокровища и этих свечей легко можно просидеть до рас-света. Просто просидеть, ничего особо не рассматривая и ни во что не вслушиваясь. Довольно странное ощущение.
Днем Сокровище совсем другое. По Петре мечутся толпы туристов, а местные предлагают утомленным ино-странцам продолжить осмотр со спины верблюда или лошади. Особенно настойчивы погонщики «иорданского такси» - осликов, стоящих тут же с таким выражением лица, что, если у пассажира есть совесть, он не полезет на спину бессловесной скотинке. Но многие лезут: жара, а до некоторых чудес Петры надо долго карабкаться в гору.
Подъем в гору верхом на осле оказывается занятием волнующим. Ослик почему-то всегда идет не по стенке, а по краю пропасти; иногда его копытца скользят, и со спин десятков ослов доносится: «О Боже!», произнесенное на всех мировых языках. Турист в ужасе, а водитель «иорданского такси» весело скачет вокруг, поддерживая его на крутом повороте, успевая пококетничать с турист-кой и рассказать окружающим о том, сколько у него жен. Наверху, у очередного прекрасного храма, всадники облегченно сваливаются с ослов; ослы провожают всадников неодобрительными взглядами; всадники предупреж-
дают погонщиков, что вниз на ослах не поедут ни за что на свете; погонщики отвечают, что вниз на ослах ни за что на свете не поедут даже сами погонщики, потому что это и правда опасно.
«Боже мой!» - снова на всех языках мира вздыхает приехавшая наверх толпа, только на этот раз не от страха, а от восторга. Потому что кругом сказоч-ные скалы Петры, ее разноцветные храмы и радужные пещеры -  как будто их  кто-то покрасил. Никто их не красил, здесь сами камни такие - разноцветные, радужные, переливающиеся. Если в доме такие стены, их и украшать не надо. Может, поэтому жители  Петры и не хотели из нее уходить до   последнего? Да, еще лет двадцать назад    (здесь жили люди. Найденная Буркчардтом Петра недолго простояла  пустой - окрестные племена решили  воспользоваться   вполне   готовым Я для жизни городом.
В   радужных   пещерах   горели
кухонные костры, в храмах отдыхали от жары верблюды, среди римских колонн сушилось белье...  Выковырять всех этих людей из I Петры оказалось на удивление сложно. Им построили дома, их заманивали благами цивилизации - а они упрямились и ни за что не желали оставлять свой город.  В конце концов Петру от жильцов все же освободили - жить в музее довольно странно.
Не Питер

И Петры не хочется уходить ни днем, ни ночью. Но не Петрой же единой жива Иордания? Она жива еще и, например, пустыней Вади-Рам. По ней в живописном беспорядке разбросаны первобытной красоты скалы, многие из которых украшены рисунками древних людей. На рисунках все больше верблюды; вокруг бродят верблюды натуральные, неподалеку их хозяева бедуины. Иордания богата людьми, предпочитающими бедуинский образ жизни, так что у каждого горожанина непременно есть пара родственников, не желающих менять свой драный шатер на городскую квартиру с унитазом.
Некоторые бедуины снисходят до того, чтобы допустить в свой шатер туристов; некоторые особо смелые приезжие проводят в шатрах ночь - комфорта маловато, зато романтики с кострами, песнями, верблюдами, темными скалами и звездным небом пустыни хоть отбавляй. Большинство все-таки ограничивается выпиванием безумно сладкого, но очень вкусного бедуинского чая с травами и идет дальше - в реконструированный в расщелине лагерь местного любимца Лоуренса Аравийского.
Этот британский шпион, воевавший в здешних краях против турок, до сих пор является одной из популярнейших в Иордании личностей. Срав¬
ниться с ним может разве что      
американский спортсмен Майкл
Джордан - его здесь любят за то,  
что его фамилия так похожа на
английское название этой страны. Но  все же Лоуренс, похоже, нравится здешним больше - недаром на камне возле его палатки некий умелец высек его портрет. Воз- л можно, этот портрет и правда похож на настоя- 1 щего Лоуренса Аравийского - правда, на игравшего его Питера О'Тула, увы, не похож ни капельки. Как не слишком похож на великолепного Омара Шарифа другой портрет, изображающий шейха, дружественного Лоуренсу  Аравийскому, которого Шариф, собственно, и " играл в одноименном фильме.
Рыба с выражением
П
устыня кажется вечной и первобытной. Можно понять бедуинов, не желающих менять ее простор на городской муравейник, к тому же еще и отмеченный падением нравов: в Аммане столичные девчонки впол¬не позволяют себе короткие юбки и топы с радикальным декольте, а в некоторых магазинах продается спиртное -как это может одобрить честный бедуин из ВадиРам! В Аммане пробки, в Аммане небоскребы, в Аммане есть все, что должно быть в большом городе... Амман выглядит весьма современным, но на самом деле он совсем не такой. Потому что, судя по всему, люди жили здесь вообще всегда.
Самая старая часть Аммана - цитадель на холме. Древняя крепость, римский амфитеатр, колонны, остатки храмов и дворцов - все были построены тысячелетия назад. Но и тогда они строились уже не на пустом месте, а на фундаменте чего-то еще более древнего. Это древнее потихоньку раскапывают археологи; результаты их раскопок далеко от места своего нахождения не уезжают »  -   посреди   цитадели Г   расположен крошечный, но изумительный  археологический музей, где  под неубедительной охраной  двух постоянно пьющих чай уса- тых дядек хранятся удивительные вещи - от свитков кумранских  рукописей до сделанных неизвестно кем в доисторические времена странных глазастых и безротых скульптурок. Некоторые двухголовые. Может, неолитическую Иорданию посещали пришельцы из космоса?
Амман вокруг цитадели - город, чья старая часть, как это бывает с арабскими городами, издалека красивее, чем вблизи. Улицы украшены полицейскими - у некоторых на головах нечто блестящее на солнце и украшенное чем-то вроде шпиля а-ля кайзер Вильгельм. Впечатление неожиданно прусское, хотя каски остались со времен британского протектората.
Столица не потрясает воображение - за нее это с успехом делают окрестности. Город Джераш - классический город римской провинции, весь в колоннах, храмах, фонтанах и жертвенниках. Античная Гадара, когда-то вдохновлявшая поэтов и философов, а потому считавшаяся в Римской империи чем-то вроде Нью-Афин. Мадаба, город мозаик, из которых самая прекрасная - огромная мозаичная карта святых мест Востока, созданная в VI веке. Землетрясение разрушило храм, пол которого она когда-то украшала; сей¬час над этой картой древнего христианского мира стоит довольно новая греческая церковь, посетители которой часами млеют над мозаикой, разбирая ее многочисленные надписи и картинки. Особенно выразительным получился портрет рыбы, плывущей по реке Иордан прочь от Мертвого моря. На лице рыбы написано такое глубокое отвращение, что встречным рыбам должно быть совершен¬но понятно: данная рыба доплыла до Мертвого моря и случайно хлебнула его воды, чего никому не желает.
Рыба, конечно, права, эту воду не пьют, она нужна для другого - красота, здоровье, сами знаете. Иорданцы считали Мертвое море ядовитым и близко не подходили. Хорошо, что у них есть горячие источники Ма'ин - водо-пады и бассейны с почти кипящей термальной водой, в которой лечили боевые раны римские легионеры. Под горячим водопадом приятно. Похоже на душ, сильный настолько, что струи воды легко сдирают с туристок купальники - на радость местному мужскому населению (иорданские девушки в водопад заходят в майках и джин-сах, лишь самые раскованные позволяют себе купальник, самый закрытый).
Здесь был Моисей
В
нескольких минутах езды от рыбы, невзлюбившей Мертвое море, стоит гора Небо, с вершины которой Моисей когда-то увидел обещанную евреям Землю Обетованную. Пророку была не судьба ступить в Израиль - он его только увидел, а потом умер и похоронен где-то здесь рядом. А на горе стоит мемориальный храм, постро-енный в честь пророка, и с вершины холма я вижу то, что тысячелетия назад увидел Моисей: долина реки Иордан, зеркало Мертвого моря и Израиль, Земля Обетованная, в ясную погоду показывающая стоящему на горе Небо свои главные сокровища - Иерусалим и Вифлеем.
Места здесь библейские. Вот гора Махерус - на ее вершине когда-то была крепость Ирода, в которой тот, соблазнившись девичьим танцем, приказал отсечь голо¬ву Иоанну Крестителю. Внизу, в долине,- Вифания за Иорданом, место крещения Христа. Конечно, на запад¬ном, израильском берегу туристам тоже показывают
место, где был крещен Христос,- но иорданскую версию подтверждают остатки древнейшего в мире христианско¬го храма III века нашей эры.
Сам Иордан - узкий ручей с мутной водой и историей более громкой, чем у великого Нила. С берегов смотрят друг на друга вооруженные до зубов иорданцы и израильтяне. Как всегда, на Ближнем Востоке нет мира: в Иордании живет много палестинцев, включая беженцев из Израиля. Но здешние беженцы не похожи на ливанских: построили дома, завели бизнес. И есть надежда, что Иордания не втянется в новую войну. Иорданский король Абдалла II европейски образован, демократичен и очень любим в своей стране. И, наверное, он не допустит, чтобы в его маленьком королевстве начали стрелять.