О книгах: Эдгар Л. Доктороу Гомер и Лэнгли Никакого отношения к семейству

Эдгар Л. Доктороу «Гомер и Лэнгли»

Никакого отношения к семейству Симпсонов и штаб-квартире ФБР. И немножко да. Америка в книгах Доктороу объёмная, сложная, яркая, шумная, парадоксальная, всеохватная. И каждую секунду своей жизни отсчитывает с чёткостью джазового музыканта. Играть на всех клавишах страны в тактовом размере «четыре четверти» – это относится к «Гомеру и Лэнгли» в полной мере.

Классическим «Рэгтаймом» о становлении американской нации под звуки джазового оркестра автор вдохновил Милоша Формана на большое кино, а Василия Аксёнова – на блестящий перевод на русский. Из истории простого американского парня Билли Батгейта, шедшего к успеху в банде Голландца Шульца, архетипичного гангстера Америки 30-х, писательствующий адепт истории как потока сознания сотворил мюзикл; чёрно-белые звезды с приклеенным к устам «cheers!» подбрасывают цилиндры и стучат каблуками по сцене. Называть Доктороу бытописателем Америки в исторически-художественной ретроспективе опасно, не начать щёлкать пальцами и напевать, пробираясь через милые сердцу любого американца мелочи, – невозможно.

«Гомер и Лэнгли» – это самолётик из газетного листа, с очень важными всего один день новостями, брошенный рукой уличного мальчишки из Нью-Йорка между двумя мировыми войнами. Самолётик летит из 1929-го в 1947 год, бесстрастно протоколируя американскую историю в виде беспорядочной груды дорогого сердцам братьев Кольер мусора. Каждая из вещиц сверху – глупая точка, а на земле – весомая угроза, способная по макушку завалить впечатлениями, воспоминаниями, ненужными фактами, что становятся сакральными истинами со временем. Как для Гомера и Лэнгли Кольеров. Сыновья успешного манхэттенского врача стали добровольными затворниками после смерти матери в 1929 году, закрыв от всего мира двери своего дома. Братья были носителями довольно эксцентричной формы «синдрома Плюшкина». Оба выпускники Колумбийского университета, братья разочаровались в мире, но не в его артефактах. Каждую ночь они выбирались из убежища, чтобы вернуться под утро со всевозможным хламом с гарлемских помоек и выброшенными за ненадобностью газетами. Пресса была единственным окном в мир для Гомера и Лэнгли: так они узнавали, что началась Великая депрессия, мир ввергнут в пучину новой войны, началась ядерная гонка. Газет и мусора в доме становилось всё больше: собирательство длилось более двух десятилетий. Гомер полностью ослеп, Лэнгли стал его нянькой. Братья, не доверяя больше магазинам родного Гарлема, ставшего жуткой дырой, питались из помоек. Так было вплоть до 21 марта 1947 года, когда полицейские прибыли по звонку соседей: из дома разносился по округе трупный запах. Гомера нашли в кресле умершим от истощения, Лэнгли задохнулся под грудой упавших на него старых газет.

История Гомера и Лэнгли наделала немало шума. Как это судьбоносно и странно – умереть от голода, не имея возможности видеть внешний мир, пока твой брат задыхается под грудой газет, собранной за 20 с лишним лет в попытке, отвергая мир, не терять с ним связи. И всё это время Америка блистала, сходила с ума, возрождалась из пепла, примеряла доспехи героя и верила в будущее, обрастая всё новыми фактами истории и вещами. Несмотря на минорный настрой истории, она ведёт себя не как чтец на похоронах, а как Диззи Гиллеспи, выдувающий из своей трубы миллионоголосый хор прекрасной эпохи – с вечеринками у Гэтсби, Пёрл-Харбором, детской улыбкой Мэрилин Монро, Рузвельтом и Гувером, тихим скрипом шестерёнок двух маленьких жизней – Гомера и Лэнгли. Улыбайся, смерть, сыграй нам рэгтайм в четыре четверти.

Приобрести: bookvoed.ru/book?id=6324862&utm_source=vkontakte&utm_medium=social&utm_campaign=vkontakte